Кажется, давно нет на карте белых пятен. Прошла эпоха великих географических открытий. И даже трудно представить, что на карте России нарисованы дороги, которых… нет. Почему нет и чем это оборачивается для людей, рассказывает Ольга Исламкина.
Вологодская область. Дальше на север – вотчина Деда Мороза, Великий Устюг. А всего в шестистах километрах от Москвы – Шуйское, центр Междуреченского района. Называется он так благодаря сходящимся здесь трем рекам: Шуе, Сухоне и Шейбухте.
Окна районной администрации смотрят на Сухону. Варвара Павельцева, раньше возглавлявшая отдел опеки и попечительства в Нижнем Тагиле, что-то пытается разгядеть на «улице», сдвинув занавеску. По льду с той стороны реки идет женщина с ведром. Потеснила рыбака, зачерпнула из проруби воды и отправилась обратно. Водопровод – неслыханная роскошь на том берегу. Из благ цивилизации – только электричество. Противоположный берег – то самое «белое пятно».
У вологодских эти земли пользуются спросом. С тех пор как остановилась промышленность и прекратилось судоходство, в Сухоне появилась стерлядь.Дачники приезжают сюда на лето, чтобы подышать свежим воздухом, насобирать в лесу клюквы и грибов. Для местных дары леса – средства к существованию.
Работы на этом берегу не найти, а за килограмм клюквы можно получить 10-12 рублей. Правда, комары с кулак и грязь по колено. Настоящая работа начинается зимой: валят и продают лес. Хотя, конечно, гораздо меньше, чем прежде.
Шиченга когда-то была большой деревней, здесь работал лесозаготовительный склад. В местную школу ходило 130 учеников. Сейчас от силы наберется столько жителей, в основном старики. Черный остов – бывший клуб, он сгорел в прошлом году. Спасать не стали. Во-первых, некому, во-вторых, нечем. О былых временах напоминают брошенный догнивать лес, десятки пустых домов и детская площадка, на которой нет следов ребятни.
В Порошково работал кирпичный заводик местного значения, а лесхимартель гнала спирт. Тогда поселок назывался Спирто-Порошково. Так и в карте обозначено, и на дорожном указателе написано. Сейчас ни завода, ни артели. А от названия осталось только Порошково…
От Вологды до Шуйского 100 километров довольно сносной дороги. Местные дорожники развлекают байками:
— На лед лезут, когда только-только схватит. Вон, на Рыбинском водохранилище подо льдом больше сотни машин. Но там в основном рыбаки. А у нас, на Сухоне, — те, что лес везут.
Судя по знакам «Пересечение со второстепенной дорогой», по разные стороны от большака должны быть дороги поменьше. Но на белоснежной целине — только лыжня.
— Раньше тут по весне нельзя было проехать. Даже билеты на станции не продавали, пока автобус не прорвется, — комментируют дорожники.
Сейчас дорога до Шуйского вполне нормальная, как называют профессионалы — «с твердым покрытием». Метрах в ста впереди пробегает стайка серых собачек и скрывается в лесу.
— Волки, — вносят ясность «гиды». — Они ближе к поселкам селятся. Уже несколько собак задрали.
Если вы оказались в Шуйском, скажем, в ноябре, то в деревню на той стороне Сухоны попадете в лучшем случае в середине декабря. Летом из Шуйского на ту сторону добираются на моторной лодке. Зимой – через ледовую переправу по зимнику.
Получается, что 4-5 месяцев в году жители «белого пятна» никак не связаны с «Большой землей» — нет моста, их соединяющего.
Дороги здесь делать сложно: почвы болотистые, каждый год асфальт проседает, поэтому постоянно приходится его «поднимать». Трасса похожа на слоеный пирог – слой песка, слой асфальта.
А вот о мосте местные жители мечтают давно, он даже появился в проекте на бумаге, но дальше дело не пошло. Летом по Сухоне ходит маленький катер, но он обслуживает в основном дачников – почти у всех местных есть моторные лодки.
Зимой намораживают ледовую переправу. Делают ее как каток. Помпа из проруби качает воду. На лед ставят опалубку на ту высоту, какой планируют наморозить лед – как бы каркас, чтобы вода не разливалась и замерзала там, где надо. Заливают и ждут, пока замерзнет. Снова заливают. А для прочности кладут доски и на них льют воду. В годы, когда нет сильных морозов, переправу намораживают только к январю, а до тех пор люди перебираются через реку просто по тонкому льду, на свой страх и риск. Дорожники снимают с себя ответственность, устанавливая «кирпич» и таблички с лаконичной надписью: «Въезд на лед запрещен».
В середине декабря начинают делать зимник, а попросту говоря — дорогу, которая наезжена. Когда температура воздуха понижается до минус 5 градусов и выпадает снег, пускают трактор с косым отвалом. Он распределяет снег по дороге. Дальше пускают легкий грейдер, после него – трактор потяжелее, например Т-150. Так, постепенно, путь утрамбовывают. Пока не утрамбовали – на ухабах подпрыгиваешь к потолку, в канаву уходит полмашины. Всю зиму дорогу улучшают. Трактор проходит несколько раз. Таких дорог в Вологодской области – полторы тысячи километров.
В Знаменском – четыре дома. Два из них жилых. В ближайшем к дороге из трубы валит дым. С печки живо слезает старушка.
Недовольный кот, разбуженный названными гостями и ослепленный фотовспышкой, от объектива отворачивается, а потом и вовсе прячется.
Зое Александровне Карапузовой 77 лет. Когда-то она в Шиченге была поваром, заведовала столовой. В Череповце у нее дочь, внук и три правнука, а здесь – кот Васька да соседи. Соседи уехали в Матыри — совсем близко, три километра. Там магазин, телефон, кладбище. Если в Матырях что-то нужно Зое Александровне, соседи ее подвозят.
Раз в неделю – летом на моторке, зимой на «УАЗике» – в Знаменское привозят почту. Так же и пенсию. Это, конечно, когда дорога есть. Но к такой жизни бабушка Зоя привыкла и не жалуется: выращивает на своем огороде овощи в запас на зиму, читает редкие газеты и ждет родных, которые приезжают на лето.
Как только почва замерзает, из Туровца в Шуйское начинает ходить автобус. Автобус выезжает из Туровца в 9, по дороге захватывает знаменских, шиченгских, а возвращается из Шуйского в 3 часа дня. За это время надо успеть обежать магазины, повидать родственников, попасть на прием к врачу.Автобус – штука нужная. Но что делать, если случится беда после того, как автобус ушел? Если, скажем, кому-то станет плохо с сердцем, произойдет несчастный случай на лесозаготовках? В районе — один санитарный вертолет. Да у газовиков еще один. Но чтобы его вызвать, нужно добраться до телефона.
А он есть там, где минимум три семьи. В Знаменском, например, только две – телефона нет. «Да здесь никто и не болеет», — говорят местные жители. Чуть дальше Матырей – Волташ. Против всех ожиданий, в этой крошечной деревеньке кипит жизнь. Из-за стога сена выглядывает задумчивая лошадь. Домов несколько — добротные, бревенчатые. Оказалось, в Волташе живет целая семья. Фермер, который… давно не фермер.
Александр Иванович Конев здесь родился и вырос. Рядом, в Матырях, похоронена мать. Много лет прожил в Вологде, а когда решил вернуться, оказалось, что Волташа… нет на карте.
— Нет жителей – нет деревни, — ответили ему в администрации.
— А я?
Так на карте снова появился Волташ.
Сначала Конев думал стать фермером. 15 коров исправно давали молоко. Но возить его на продажу (со здешними-то дорогами!) оказалось делом непростым.
Был бы асфальт, возможно, все бы сложилось иначе. Появилась бы ферма, потянулись бы в поисках работы люди. Может быть, стал бы Волташ не просто точкой на карте, с десятком жителей-энтузиастов, а настоящей деревней. Но только о дороге мечтать не приходится. Коров распродали, и Александр Иванович, как и все местные, занялся лесом. На его делянку ведет самодельный зимник, ничуть не хуже того, что пробивают профессионалы. На работу Конев с зятем и работником, который почти что член семьи, выходит с рассветом, обед на делянку приносят жена и дочь. Возвращаются лесорубы как стемнеет, когда работать уже нельзя. А за его срубами приезжают даже из Вологды.
Дочь Оксана окончила 9 классов в областном центре. Теперь думает: ехать учиться дальше или оставаться в Волташе? В городе – подруги и веселая жизнь. Но Александр Иванович уговаривает жить здесь. Говорит, если замуж выйдет, построит молодым дом. Он всеми силами пытается оживить свою деревню. Даже звал чужих людей – по радио объявление дал. Обещал и жилье, и помощь, подробно расписал волташскую жизнь, но… ни одного желающего не нашлось.
В 1939 году в Междуреченском районе жило 39 тысяч человек. Сейчас – чуть больше 8 тысяч. Молодые уезжают, чтобы никогда не вернуться. Оставляют и лес, и кирпичный завод, и спиртовой, и нетронутую природу. Земля остается без молодежи, а значит – без будущего. Старики доживают свой век, глядя в черно-белые телевизоры и читая старые газеты. И если не будет дороги, вряд ли кто-нибудь сюда вернется. Просто не сможет доехать…