Непрочитанные письма о любви-3

Где мы там застряли? Ага, вспомнил!

Итак, подозревая, что пухлая девчушка, чего-то там лопочущая в телевизоре на всю чебуречную, выводит Ивушкина из равновесия, я предложил ему выпить. И мы, разумеется, выпили. В конечном итоге не состоялось того, чего я особенно не люблю в людных местах — когда говорят громко. Так громко, что на твой столик начинают обращать внимание со всех сторон.

Как-то раз мы с Ивушкиным пили водку в одном из многочисленных ресторанчиков торгового центра «Европейский», что на Киевском. Вдруг ни с того, ни с сего он говорит:
— Вон Барби!

За условной границей ресторанчика, у эскалатора атриума, стояла нарядная девица лет 20, похожая на куклу Барби разве что ногами, которые начинались у неё от подбородка.
— Барби – вообще-то блондинка, — сказал я Ивушкину, — а эта – шатенка. Мало того, что прическа у неё более замысловатая, чем у Барби, так ещё и взгляд осмысленный. Нет, друг мой, это – не Барби.
— Ты плохо её разглядел, — заупрямился Ивушкин, помрачнев, что обычно означало: мысль его истолкована неверно.

Меня это слегка подзавело: что такого я не мог разглядеть в девице, если она была всего метрах в десяти от нас, можно сказать, как на ладони? Стоит, слегка облокотившись на никелированную оградку атриума. Ножки – циркулем, словно бы она собирается закинуть одну на другую. Голова чуть наклонена набок, отчего длинные, пышные и причудливо уложенные волосы срываются на грудь и на плечи. Грудь, кстати, моего любимого размера – четвертого, которая полностью помещается в ладонь, как крупное яблоко. И всё! Ничего более заслуживающего внимания в её облике нет. Возможно, она ждет кого-то…

— Смотри, она ждет, — подтвердил мою догадку Ивушкин. – Она ждет, и сейчас дождется…

Пространство перед атриумом густо напичкано бутиками с иностранными названиями. За стеклянными витринами бутиков бьет ключом обычная торговая жизнь, слегка усугубленная надвигающимися новогодними праздниками. Уже развешена мишура, тут и там оформляют заказ билетов на ёлки, механические деды морозы что-то напевают с китайским акцентом К немногочисленным покупателям липнет, как мошкара, персонал. «Чем я могу вам помочь?» «У нас сегодня акция – 20-процентная скидка на все товары.» «Каждый, купивший два предмета, третий получает в подарок».

Нарядные дамы и господа фланируют из бутика в бутик. Пакеты, коробки, коробочки… Кто-то уже навьючен ими, как верблюд. Кто-то, пробуя пальцами ноги воду, сейчас войдёт в товарное море. Сначала по колено, затем по грудь, пока не скроется в волнах лейблов, ценников, примерочных и прикидочных с головой.

— Смотри, дождалась! – говорит между тем Ивушкин.

Мимо девицы прошло, в общем, немало всякого народа. Кто-то вообще её не заметил, кто-то только сделал вид, что не заметил. Несколько хлыщей, без которых жизнь «Европейского» трудно себе представить, и вовсе пытались с ней заговорить, но не удостоились даже её взгляда. А вот тщедушный господин в джинсах и светлом, изрядно помятом пиджаке, кажется, притормозил сначала по инерции, как притормаживают у знака «Проезд без остановки запрещён», который при близком рассмотрении оказывается знаком другого свойства — оказанного внимания. И точно: девица, смотревшая на господина сверху вниз, поскольку тщедушность господина, увы, отразилась на его росте, мило и томно ему заулыбалась, и господин прочно встал на прикол у никелированной оградки атриума.

— Брючница? – предположил я, разливая из графинчика водку.

Было когда-то такое веяние среди наших барышень – шляться по барам, по кабакам, по тусовкам с целью познакомиться с потенциальным «спутником жизни». Чтобы это не так было, как на унылых и заорганизованных вечерах «Тем, кому за 30», на которых собирались, в основном, участники Куликовской битвы. И не так, как это проворачивали в предшественнике нынешних брачных агентств – службе знакомств, листая тома анкет, выполненных, словно под копирку. А непринужденно, по сценарию «получится – не получится», под бокал вина, если он поспособствует, под спокойный танец, если он состоится, под воркование с глазу на глаз, если бармен приглушит стонущего Эмиля Димитрова.

Тогдашняя пресса, поголовно стерильная по части нравственности, конечно, бичевала «брючниц», находя это занятие аморальным и чуждым советскому человеку. Но пути поиска счастья, особенно женского, были во все времена неисповедимы, и кому какое дело, чем может быть устлан этот путь – терниями или пухом лебяжьим, сколько в нём широких проспектов, упирающихся в зарю коммунизма, или кривых дорожек, с альфонсами и донжуанами за каждым поворотом?

— Ты прав, конечно, — согласился со мной Ивушкин, словно услышав мои мысли. – Никому никакого дела до того, как каждый человек строит свою жизнь, нет и быть не должно. Помнишь финна, приехавшего в Россию познать новую Россию (тут Ивушкин перешел на акцент горячих финских парней, пародируемый нашими не менее горячими парнями): «Эта страна с каждым прожитым в ней днём кажется мне всё более удивительной и загадочной. Однажды я попросил у знакомого русского немного денег взаймы. Он мне сказал: «Иди накуй!». И вот тут я понял истинный смысл поговорки: «Каждый сам кузнец своего счастья!»

— Но вот что любопытно, — продолжил Ивушкин, забыв про финна и финский акцент, — счастье всё меньше и меньше подразумевает любовь. Самую обыкновенную любовь. Мужчины к женщине, женщины – к мужчине. Ей на смену, по-моему, пришло что-то вроде партнерских отношений: ты – мне, я – тебе. И наоборот. Это не правильно, что бриллианты – лучшие друзья девушек. Лучшие друзья девушек – обладатели толстых кошельков, являющиеся по совместительству и обладателями девушек. Я наталкиваюсь на них иногда в Интернете. В никнеймах обязательно присутствует что-то вроде «биг-мачо» или «гранд-колосс», аватарка соответствующая – крупный разухабистый персонаж, хотя по жизни за всем этим стоит что-нибудь мелкое и тщедушное, как вон тот тип, которого сняла наша Барби. Но ведь это такая безделица по сравнению с потенциальным денежным содержанием! Как, собственно, и любовь.

Барби, кажется, наступила на любимую мозоль Ивушкина, образовавшуюся ещё в середине девяностых. По настоянию жены (это был первый и последний случай в их совместной жизни, когда Ивушкин уступил Кире в принципиальном вопросе) они перебрались из Тулы в Москву. Относительное финансовое благополучие Ивушкиных, взращенное на провинциальных хлебах, в первопрестольной, понятное дело, пошатнулось. И мир полетел в тартарары.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.