Не успел я на завтрак сварить два яйца всмятку, как явился Обормот. Ну ладно, сказал я ему, насыпав в миску кошачьего корма, иди, жри свой вискас. Какой там! Обормот скучающе постоял над миской и вонзил когти в моё бедро. Словом, одно яйцо (куриное) пришлось отдать. И — началось потрошение моих морозильных камер, недорого и с оказией купленных ещё в пору дачного строительства. После яйца (куриного) — последовала рыбка (накануне я варил рыбную сборную солянку). Потом — хороший кусок тушенной говядины (тоже варил накануне, экспериментируя с пловом). В качестве десерта Обормот уговорил молочную сосиску, припасенную для Рыжего, и по обыкновению («А вискас жри сам») растянулся на диване у камина, как всегда положив задние лапы на подушку.
Я сходил в сад, собрал шесть или семь корзин яблок — их не уменьшилось ни на йоту, если учесть, что нынче на моих яблонях висит несколько тонн отборнейшего продукта — Обормот продолжал пребывать в глубоком сладком сне.
Пришлось его пнуть для приличия, но куда там — он лишь сладко зевнул со зверским выражением морды. И я ушел доделывать «скворечник» под розетки для прудового фильтра.
Опять же накануне, когда я ладил сборную рыбную солянку, мне пришлось кирдыкнуть для нее несколько крупных раков. Двух раков — самца и самку (они клешнями отличаются) я все же пожалел. Назвав их Толей и Тоней в честь гастарбайтеров, которые ремонтировали мою квартиру, а потом этот ремонт пришлось переделывать, я Толю и Тоню выпустил зимовать в свой пруд. Ну, чтобы хотя бы знать, где конкретные раки зимуют. Скворечник под розетки отнял уйму времени. Вдобавок я поймал несколько «зайцев», пока электросваркой пришпандоривал кронштейны к массивной трубе-стойке. Понимая, что «зайцы» вечером мне отольются невыносимой болью в глазах, я решил ещё раз пнуть Обормота, продолжавшего безмятежно похрапывать на диване у камина. Однако посмотрев на его рожу, на которой читался сладкий кошачий сон периода ранней весны, я плюнул и уехал на мотоцикле в осиновую рощицу проверить её на наличие грибов.
Рощица оказалась пустой, как сад любви Амаранты, погубленный древоточцами. Романтичность осенней приглушенности тут же забылась, когда я, пробираясь на мотоцикле по полю, угодил в навозную жижу. Колеса пришлось отмывать устройством для подачи воды под сильным давлением и долго бегать по легшей от влаги траве, чтобы заодно почистить сапоги.
Обормот продолжал блаженствовать, лишь на мгновение разлепив глаза и муркнув: «У тебя ничего пожрать не найдётся? »
«Найдется», — ответил я ему. — «Сейчас я тебе оглоблю пожарю. Ты когда-нибудь пробовал жареную оглоблю?»
Обиделся. Ушел. Не сразу, конечно. Ведь в морозильниках оставался ещё приличный кусок семги.