Глухомань. Ведьма

 

У меня такое чувство, что я ищу на задницу приключения. Причем, не в социуме, где их найти проще всего. Ибо социум ассоциируется с техногенностью, словно в нём давно правит не человек, а правят механизмы, хоть и бесспорно полезные. Автомобили в Тольятти, холодильники в Оренбурге, «калашниковы» в Ижевске — любые ныне города и веси подпадают прежде всего под «индустриальное» определение. Поэтому я ищу приключения… в лесу.

Всякий раз я углубляюсь в лес (пока это возможно) на внедорожнике, чиркая картером двигателя оголовок колеи, оставленной лесовозами, пока не упираюсь в непроходимые топи. Конечно, можно было бы рискнуть проехать и по ним. Но мне точно не нужны приключения с севшей на брюхо машиной. Я бросаю её, нахожу тропку, по обе стороны которой молчаливые болота, и иду по ней около километра.

В первые пару раз я брал с собой ружье. Мало ли что. Тут глухомань такая — маму не дозовешься, не то что ещё кого-нибудь. Ружье — это так, подсознательный ход. Вот утки сидят (Малая Сестра изгибается у болот), дальше, над луговиной, поднялась пара журавлей, разок я замер, услышав топот на той же луговине: шли два кабана, как бы гуськом, выдерживая дистанцию метров в 50; только приглядевшись, я заметил, что дистанция заполнена несколькими полосатыми поросятами, которых почти не видно в траве. Замыкающий кабан больше напоминал слона. Черного слона, которого лучше не беспокоить. Мужик. И я мужик. Сделаем вид, что мы не замечаем друг друга.

Потом я плюнул на ружьё. На что оно мне?

Если лес и вызывает во мне тревогу, она не столько с лесной живностью связана, сколько с нечистью. Тут я с собой ничего не могу поделать. Наш русский лес трудно отделить от сказок и баек, связанных как с ним, так и со мной, выросшим на сказках и байках. Когда-то, когда я еще даже и не брился, я встретил в лесу ведьму. Вопреки баечным образам она больше походила на невинную деревенскую девчонку, хотя, думаю, это была своеобразная мимикрия, подстраивание под безусого юношу, заплутавшего в дебрях. Насмешливость и её невероятная сила не вязалась с деревенщиной. Как не вязалась и обезоруживающая наглость. «Поцелуй меня». «Нет, не так». «Поцелуй меня по-настоящему». Только получив своё, она показала, куда мне идти. И через шесть часов я вышел, наконец, к людям.

Кстати, я заплутал тогда, будучи бойцом советской армии. При оружии. Незначительном, конечно, которое по штату полагалось механику-водителю «Т-62» (Макаров с двумя обоймами), но вряд ли бы я воспользовался даже Калашниковым. За месяц до блуждания в лесу я нес службу в карауле в полной для таких случаев экипировке. Ночью солдатик, возвращавшийся с самоволки, в аккурат вышел на меня. Предупредительный, вверх, я, разумеется, выпустил. А затем меня разбил паралич. «Ладно тебе, я свой, свой» — дружелюбно проговорил солдатик, направляясь прямо на вскинутый ствол. Да так и прошел мимо, растворившись в ночи. Говорить о том, что было после набежавших на выстрел офицеров, думаю, бессмысленно.

Поэтому — на кой оно, к чертям собачьим, ружьё? Сейчас,. в 21 веке. Пусть даже глухом лесу.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.